На сцене Национального академического большого театра оперы и балета состоялась грандиозная премьера обновленной оперы Джузеппе Верди — «Риголетто». Накануне журналисту relax.by удалось пообщаться с одним из исполнителей главной роли придворного шута, заслуженным артистом Республики Беларусь — Владимиром Громовым.
все рубрики
Владимир Громов: «Если артисту легко дается роль, то она проходит мимо него»
Текст:
Корсак Инна,
— Владимир, расскажите о своем отношении к музыке Джузеппе Верди?
— Вы знаете, я бы так не разграничивал: музыка одного композитора, другого, третьего; эта мне нравится больше, а эта — меньше. Я стараюсь не отделять композитора от конкретного произведения. Если говорить об оперном творчестве Верди, то можно найти массу похожего. Как для меня, может быть, коллеги со мной не согласятся, применительно к спектаклю «Риголетто», то он «удобный» (улыбается). И это связано с тем, что главный персонаж прописан довольно контрастно: если ты хочешь показать всю силу своего голоса — делаешь это, если хочешь сфокусироваться на драматизме и не «кричать» — также можешь сделать это. Музыка Верди помогает герою выразить именно те чувства, которые он переживает в конкретный момент.
— В опере вы исполняете партию Риголетто. Есть ли между вами сходство?
— Многие исполнители, когда берутся за роль, все-таки ищут мостики, которые будут отождествлять внутри себя героя с самим собой. В этой опере основными мостиками являются отеческие чувства. Хотя только на них нельзя строить свое исполнительское общение с персонажем. Ведь образ шута более глубокий, разноплановый.
Сцена — это отображение нашей жизни. Ничего нового мы не изобретаем, а пытаемся быть естественными в предлагаемых обстоятельствах, живем судьбами своих героев, которые часто пересекаются с нашими.
— Ваше отношение к образу шута?
— Герой абсолютно неоднозначный. Нельзя сказать, что он хороший или плохой. Хотя, все же, он больше отрицательный. Ведь, кроме того, как совершать подлости — его основная работа у герцога, — он ничего другого не делает. Основная часть работы происходит не в стенах театра, а ночами. И не дает спать (улыбается). И она заключается в том, чтобы найти оправдание герою. В первом действии Риголетто над всеми очень зло шутит. И тем самым накликает на себя беду. Но чтобы быть плохим на сцене, нужно для начала понять, почему он плохой? Ведь в следующей картине, когда придворный шут приходит домой, с дочкой он совершенно чист, он настоящий. А уже в третьем действии он решается на убийство. Риголетто терзают сомнения, он убеждает себя в своем же решении. И это в конце сыграет с ним роковую роль.
«Сцена — это отображение нашей жизни. Ничего нового мы не изобретаем, а пытаемся быть естественными в предлагаемых обстоятельствах, живем судьбами своих героев»
— Чем вам симпатичен образ Риголетто?
— Чувства симпатии у меня к нему не возникает, если только к середине оперы. Но он мне дорог тем, что в этой партии есть где пострадать, как бы это смешно ни звучало.
— Насколько сложно было его сыграть?
— Если артисту легко дается роль, то она проходит мимо него. И если нет эмоционального выплеска, то роль не пойдет в зал. У меня была мечта спеть партию Риголетто. В прошлой постановке, когда я только вводился в спектакль, был достаточно молод (я и сейчас так считаю). В оперном мире бытует мнение, что это роль для зрелого баритона, человека в возрасте: по вокалу, по драматизму, который не только на сцене, но и в голосе. Не могу сказать, что роль далась мне легко. Хотя репертуар я выучил достаточно быстро. Сложно было сыграть героя, который скрючен не только внешне, но и внутри себя. Он не понимает, кто он есть на самом деле.
«Мой герой абсолютно неоднозначный. Нельзя сказать, что он хороший или плохой. Хотя, все же, он больше отрицательный…»
— Изначально опера была задумана по мотивам пьесы Виктора Гюго «Король забавляется». Читали ли вы первоисточник?
— Да, читал, причем несколько раз. Мне очень нравится, что в этой опере все очень дословно сосуществует с текстом пьесы. И это выигрышно!
— Во время репетиций возникали какие-либо сложности?
— Сложности физического характера (смеется). В спектакле участвуют трое исполнителей главной роли. Все вроде бы стройные и статные, а нужно изображать скрюченного, сгорбленного и слегка в полуприседе героя. Очень тяжело приходится коленям!
— Какая из сыгранных вами ролей вам нравится больше всего?
— Сложно выделить какую-то одну роль, т.к. каждая из них дорога мне. Когда ты начинаешь над ними работать, то влюбляешь сам себя в эту оперу, в эту музыку и в этого персонажа. А дальше — он внутри тебя живет. Как можно не полюбить Евгения Онегина, которого ты пел, Скарпиа, образ которого позволяет представить себя человеком, наделенным властью. А есть персонажи, которые близки по духу: граф в опере «Свадьба Фигаро». Он — я сам в жизни! (улыбается)
— На ваш взгляд, почему вам чаще удается играть роли отрицательных персонажей?
— Играя отрицательных героев, я могу себе позволить полет фантазии. Думаю, как бы я поступал в жизни, будь подлецом.
— За сколько времени вы обычно разучиваете партию?
— Партию Риголетто я выучил за месяц. Но быстрее всего я выучил партию Томского в опере «Пиковая дама» Чайковского. Всего за две недели. Но одно дело — выучить, совсем другое — адаптировать ее под себя, чтобы все зазвучало и дошло до автоматизма.
— Перед премьерой волновались?
— Конечно! Как раз сейчас началась последняя неделя подготовки: период бессонных ночей. Хотя, казалось бы, материал я уже пел не раз, ничего с ног на голову мы не ставим, взаимоотношения между героями выстроены. Но все равно репетиционный синдром дает о себе знать.
Автор — Инна Корсак.
Фотограф — Дарья Бурякина