Я. Купала «Раскіданае гняздо»
Республиканский театр белорусской драматургии
Режиссер Александр Гарцуев, художник-постановщик Игорь Анисенко.
100 лет исполняется в этом году пьесе Я. Купалы «Раскіданае гняздо». Именно ее режиссер Александр Гарцуев решил снова поставить на злобу дня. Поставил. Какая она получилась? В угоду публике, надо думать.
Под последними двумя премьерами в РТБД можно смело поставить предупреждающий знак «Осторожно, современность!». Первая — «Три Жизели» — по пьесе современного драматурга, популярность которого «Выше неба». Вторая — «Раскіданае гняздо» — современная трактовка, как водится, с налетом гламура и пафоса.
Так что же скрывается за этим многообещающим словом «современный»? По Гарцуеву получается нечто вроде мини-сериала на два часа, однозначного и необременительного, зато с надрывом и истерикой. Мощно, одним словом! Янка Купала light, на новый манер, с новыми образами Панича-мачо (Денис Паршин), Сымона (Максим Брагинец), бравого архаровца, встретив такого на улице, точно перейдешь на другую сторону. Внешний облик героев — это стилизованный фьюжн, где нищенская грубая вязка и лохмотья соседствуют с дорогим пальто и айфоном. Чтобы подчеркнуть извечную пропасть между теми и этими. Это две крайности: люмпены и сильные мира сего. Вот только последним до первых нет совершенно никакого дела в нашем брезгливом 21 веке. А спектакль как раз таки и построен на этом противоборстве обездоленных Зябликов и их влиятельного обидчика.
История, которую мы видим со сцены, об отнятой земле и разрушенном доме, безнадежно устарела в нашем насквозь демократическом обществе. Подобные случаи если и происходят, то не так часто. И бездомными люди становятся чаще по своей вине, чем по вине богатенького панича. В спектакле интересны и актуальны скорее локальные темы. Упорство Данилки (Илья Ясинский), для которого скрипочка — панацея от нищеты, право на другую жизнь. Он мастерит свое будущее настойчиво и терпеливо. Да, возможно, это иллюзия. Но он хотя бы пытается и не предается унынию.
Отдельное место занимает любовная линия. Танцевальные сцены придают спектаклю характерную клиповость, эклектичность. И это тоже позволяет классике быть в тренде (читайте: вызывать симпатии зрителей). Ибо танцевальные номера в постановке и исполнении Ольги Скворцовой смотрятся очень органично, эстетично и красиво. Так обыгрывается страсть, «падение» Зоськи. Но опять же, «социальный мезальянс», о котором говорится в аннотации к спектаклю, не столь важен сейчас, если вы не Принц Монако. Зато на первое место выходит отравляющая, безумная сила любви. Боже, как часто мы ошибаемся, бросаемся в этот кипящий омут, а потом рыдаем, сходим с ума, ищем оправдания, надеемся. Ольга Скворцова гиперболизировано, но очень точно воплотила это самое состояние «помешанности от любви» в своей героине, наивной, восторженной, бурлящей Зоське. Ее сны, ее метания по сцене, понятные слова, кажущиеся полным бредом, — несколько сериально, конечно, но видишь в этом себя или, по крайней мере, думаешь, что видишь.
И самый главный вопрос спектакля «Раскіданае гняздо»: бороться несмотря ни на что или сдаться, согнуться перед обстоятельствами, которые вроде как сильнее? Сымон, несмотря на то, что его превратили в грубого, брутального гопника с района, воплощение этой воли к жизни, справедливости, силы духа. Тональность его речи (впрочем, как и речи остальных актеров) слишком высокая. Только когда он шепотом кричит, чувствуется клокочущая боль, бессилие и упрямство в его словах. Он хватается за топор, он зол, он беззащитен перед системой. Он отрицает философию беззаботного и покорного Старца под хмельком (Сергей Шимко). Сымон ищет свой путь. Хотя опять же образ его довольно мыльно-оперный, от внешнего облика до злодейской нетерпимости к сестре.
Сама идея разрушенного дома говорит о том, что судьба наша не устойчивей картонной коробки, из которых это самое родовое гнездо Зябликов и состоит. Ее под звуки грома, как и этот картонный фасад, могут разобрать бесчувственные рабочие-обстоятельства. Кто-то лезет в петлю, как Лявон Зяблик (Валентин Соловьев) в отчаянии, кто-то пытается противостоять, а кто-то ей покоряется, как Марыля (Людмила Сидоркевич). Выбор есть всегда.
У Купалы мы видим трагедию народа, личности на примере отдельно взятой семьи. Но есть надежда. Гарцуев эту надежду в конце убивает в прямом смысле, картинным выстрелом в упор. На фоне звучит, что бы вы думали? Ни больше, ни меньше, «Молитва» Владимира Мулявина. Достойно хорошей мелодрамы, не правда ли? Иные впечатлительные натуры плачут и сквозь слезы кричат «Браво!». Не знаю, Мулявину или Гарцуеву. И только потом, покинув зал, понимаешь, как это все расчетливо сделано. Громкий финал, пропитанный тоской-отчаяньем, торжество несправедливости и молитва в темноте. И вуаля: зритель ошеломлен, эффект достигнут, не важно, какими средствами…