С момента проведения первого рейва в Беларуси прошло почти 25 лет. И до сих пор организаторы мероприятия, благодаря которому в стране зародилась и начала развиваться культура ночной жизни, никому подробно не рассказывали, как все проходило. Relax.by представляет вам эксклюзивное интервью с Аликом, Володей и Сашей — родоначальниками рейв-движения в Минске.
Предыстория
— Все началось с того, что в 1991 году я познакомился с парнем подруги моей знакомой — Андреем Афанасьевым, или диджеем Клаусом, — начинает рассказывать Алик. — Мы тогда вместе тусовались в центре: все неформалы собирались на Паниковке (в Александровском сквере — прим. ред.), в Троицком, в кафе «Пингвин». Уже в то время мы питались музыкой, вся наша тусовка была на музыкальной волне. Это сейчас можно открыть браузер и скачать все, что хочешь. А раньше достать хорошую музыку было очень сложно — мы ездили друг к другу, переписывали кассеты. Нужно было хорошо общаться с людьми, которые разбираются в этой музыке и у которых она есть.
— В центре тусовались неформалы всех мастей: панки, «депеша», хиппи, хипстеры того времени — то есть люди уже не советского образца, а прозападного, — добавляет Володя.
— И в какой-то момент Андрюха начал рассказывать мне о своем хорошем друге Иване Салмаксове, будущем «дедушке» российского рейва, который занимался музыкой и собирался в Питере организовывать ночные вечеринки, — продолжает Алик. — Раньше же все дискотеки были вечерние, максимум до 23:00, а музыку ставили на них попсовую и с паузами между композициями: песня, пауза, медляк, пауза и так далее. Ночные тусовки с электронной музыкой были чем-то новым и пока неизвестным советскому человеку.
Использовав определенные пиар-ходы, Иван Салмаксов с успехом провел несколько первых рейвов в Питере, на которых собиралась вся золотая молодежь города. После этого рейв-культура перешла в Москву, потому что там «было бабло и можно было заработать».
— О проведенных мероприятиях узнали и мы, и с тех пор начали буквально «болеть» этой культурой.
О новой культуре и 1990-х
— Вообще, тогда было удивительное время, — говорит Саша (Александр Терлецкий). — Только-только рухнул «железный занавес», и прошло всего около года, как прекратил свое существование СССР. Вокруг царила неразбериха, люди были предоставлены сами себе, свободно дышали полной грудью и строили грандиозные планы на будущее. Не было тотального административного контроля государства, и можно было запросто реализовать любые замыслы. Нам тогда было по 20 лет, и новая музыка в стиле Techno с совершенно новыми звуками и ритмами фактически являлась саундтреком ко всему происходящему. Тогда казалось, что эта музыка сметет дурацкие предрассудки и всякого рода стены и непонимание между людьми.
— Мы слушали музыку, которая для постсоветского пространства считалась андеграундной: например, группы Joy Division, Pet Shop Boys, Depeche Mode, — вспоминает Алик. — Одевались не так, как все. В начале 1990-х уже открылось достаточное количество секонд-хендов, где продавали гуманитарку, и только там можно было выцепить какие-то стильные иностранные вещи. А новая фирменная одежда, конечно, нам была не по карману.
— Тогда модно было носить расклешенные штаны, узкие водолазки, какие-то сумасшедшие пальто, — добавляет Володя. — Мажоры покупали в Москве «левисы» за $40, кеды Converse, джинсовку или косоворот и на фоне остальных выглядели невероятными миллионерами. Это как обладатели Bentley на сегодняшний день. Словом, новая рейв-культура была не просто очередным ответвлением в музыке. Это была особая религия, своя идеология и начало новой эпохи.
Первая «пробная» техно-вечеринка
После того как в Москве с успехом прошли такие большие рейвы, как Gagarin Party и Mobile, в Минске образовалась своя инициативная группа, решившая организовать подобное мероприятие. Это было несколько ребят, «болеющих» электронной музыкой и готовых делать все на чистом энтузиазме. Главным идейным вдохновителем группы выступал Андрей Афанасьев, или диджей Клаус. «К этому времени у нас уже была в наличии новая музыка и неудовлетворённость обычными советскими дискотеками, которые представляли собой уже абсолютно отжившие себя явления».
— К тому времени мы уже знали, как организовывались рейвы в Москве, поэтому решили действовать, — рассказывает Володя. — В Минске тогда совершенно не было ночной жизни, и все дискотеки заканчивались традиционным мордобоем и милицией. О том, что ночью можно не только спать, люди даже не думали. Мы же хотели показать народу другой формат вечеринки и совершенно новую культуру.
Нарисовав от руки листовки с описанием основной концепции мероприятия и отпечатав нужное количество ксерокопий, ребята вышли на улицу и начали раздавать приглашения на бесплатную вечеринку всем понравившимся людям. Первая дискотека нового формата была проведена в Белсовпрофе (Доме профсоюзов) в ноябре 1992 года. На мероприятие пришло много людей, которым все понравилось, но, как признаются организаторы, это была совершенно нецелевая аудитория.
— Для нас это была неудавшаяся попытка организовать техно-вечеринку. Во-первых, она была вечерней, как и все остальные мероприятия в городе, а во-вторых, на бесплатную халяву слетелись все, кроме тех, на кого дискотека была рассчитана. Тем не менее уже на этой вечеринке на протяжении четырех часов играл непрерывный микс, а диск-жокеем выступал Саша Лисиц. В любом случае дискотека была такого формата, о котором Минск еще не знал.
Первый рейв
После того как на первую «пробную» вечеринку пришло много народу, ребята решили замахнуться на полноценный ночной рейв. По сценарию, использовавшемуся при организации мероприятий в Москве и Питере, выбрали самое вместительное на то время помещение — легкоатлетический комплекс на Даумана. С тех времен, кстати, в интерьере комплекса ничего не поменялось: такой же синий цвет стен, балконы, напольное покрытие. Разве что велотрек добавили.
— В то время мы были юными максималистами, поэтому нам нужно было все только самое лучшее, — рассказывает Саша. — Однако все упиралось в финансирование. Своего капитала у нас не было, поэтому пришлось искать спонсоров. В один прекрасный день я совершенно случайно встретил своего бывшего одногруппника из института, который занимался бизнесом, рассказал ему о большой вечеринке — и проблема с деньгами была решена.
— Мы были полны амбиций и завышенных ожиданий, поэтому всем рассказывали, что на вечеринку придет много людей и мы сможем заработать целое состояние, — с улыбкой добавляет Алик. — Обещали всем золотые горы и сами в это верили.
С директором манежа договорились об аренде «храма спорта», звуковое оборудование Turbo Sound взяли у оркестра под управлением Михаила Финберга. «Мы знали, что у них самый мощный звук в Беларуси, поэтому пошли туда. Сам Финберг как раз уехал на тот момент на гастроли в Италию, а его помощники решили немного подзаработать и сдали нам все оборудование». Однако, когда огромные колонки привезли и установили в зале манежа, стало понятно, что звука будет слишком много. В итоге использовали не всю мощность, а только около шести киловатт. И все равно было так громко, что перед колонками на расстоянии 3—4 метров стояли ограждения, чтобы люди не подходили слишком близко.
Вечеринка была запланирована в ночь с 24 на 25 декабря 1992 года и называлась Christmas Party. Рекламные флаеры и афиши, нарисованные Сашей Манишиным, распространяли по городу. О предстоящей дискотеке нового формата объявляли даже на радио и телевидении. Однако мероприятие было таким нетипичным и неестественным для Минска того времени, что вопреки всем ожиданиям на рейв в общей сложности пришло не более ста человек, большинство из которых «были наши друзья и тусовщики из «трубы» (переход на «Купаловской» — прим. ред.)».
— На самом танцполе было человек 10—15 максимум, — вспоминает Володя. — Остальные стояли в холле и боялись зайти. Многие вообще не понимали, что происходит: вместо Пугачевой и Леонтьева играет громкая несуразная музыка, булькает свет, повсюду лазеры, по залу носятся какие-то трансексуалы в оранжевых женских майках в облипку и узких штанах — настоящее сборище людей из ада. У неподготовленных гостей, которые не были знакомы с музыкой, случались настоящие психоделические припадки. Сама атмосфера действовала на них как наркотик — они в панике метались по залу и не всегда могли найти выход. Сейчас это кажется невероятным, но именно так все начиналось.
— У меня был знакомый парень, который работал журналистом в газете «Знамя юности», — добавляет Саша. — Он всегда с интересом слушал наши рассказы и очень просил, чтобы мы пригласили его на эту вечеринку. В итоге он пришел, а через несколько дней в газете на большом развороте появилась статья под названием «Город спал, но не знал», в которой дискотека была описана как полная вакханалия, на которой потерявшаяся в этой жизни молодежь блуждала по залу и бесновалась, как сатанисты. Мол, меня пригласили, я пришел поесть блинов, а меня ждали непонятная музыка и алкоголь.
По правде говоря, на первом рейве заработали все, кроме спонсоров и организаторов. Но не в этом дело. Наш город, как обычно, спал и не знал, что той ночью наступила новая эра. Сама Christmas Party, безусловно, навсегда останется в нашей памяти, как и ошарашенные лица вахтеров и уборщиц легкоатлетического манежа. Мощный звук, безостановочные ритмы новой музыки, молодые красивые танцующие люди — это яркая вспышка на фоне отмирающей серой советской жизни. Тогда мы и сами не предполагали, что открыли новую эру и изменили жизнь людей в отдельно взятой стране. Пройдёт совсем немного времени, и тех, кто понимает, что ночью можно не только спать, станет гораздо больше. Появится новая формация — рейверы, глядя на которых все больше людей начнет раскрепощаться, модно одеваться и вести активный образ жизни. А через пару лет в Минске уже откроются первые клубы, и ночные танцы станут обычным явлением.
Последующее развитие рейв-культуры
Несмотря на неудавшуюся попытку провести большой рейв, ребята не опустили руки и решили организовывать подобные мероприятия регулярно. А спустя какое-то время спонсоры начали сами на них выходить. «Это были парни старше нас лет на 10, которые побывали на таких тусовках в Голландии и хотели развивать эту культуру в Минске». Хорошо работало сарафанное радио: по городу пошли слухи, что есть определенная тусовка ребят, которые устраивают ночные вечеринки нового формата. На дискотеках собиралась элита, и определялось это не столько финансово, сколько культурно. Приходили люди, которые интересовались модой, музыкой, культурой. «По внешнему виду они были как марсиане среди аборигенов в пыжиковых шапках и валенках». Человек, одетый во все иностранное, был полностью антисоветским представителем со своей идеологией. Это было новое поколение людей, живущих и мыслящих свободно.
Следующая вечеринка была проведена в баре «Зодчие». Далее арендовывали помещения в Молодежном театре, Доме литераторов и Лингвистическом университете. Начали приглашать диджеев из-за рубежа, репортажи о вечеринках стали показывать по телевидению — в общем, «люди стали понимать, что в Минске начинает закручиваться что-то серьезное и совершенно новое, способное полностью изменить взгляды советской эпохи».
В период с 1992 по 1995 гг. подобные мероприятия проводились ежемесячно. На вечеринки постепенно «подтягивались» местные мажоры, золотая молодежь, девушки-модели и неформалы всех мастей. В то время, кстати, появились и понятия «дресс-код» и «фейсконтроль». На вечеринку можно было попасть только в том случае, если ты одет модно, хоть и из секонда. «А если ты пришел в дубленке и пыжиковой шапке, то куда…»
— Как только вечеринки появились, они представляли собой некий перформанс. Это было целое искусство, некое творческое самовыражение, — говорит Алик. — А впоследствии все движение постепенно превратилось в поп-культуру, не представляющую собой ничего авангардного. Сходить на рейв стало таким же обычным делом, как забежать в столовку перекусить. Начали открывать клубы, рестораны, но концепция этих заведений была уже совершенно другой.
— Подводя итог, можно сказать, что в тот период Беларусь вступила в мир новой музыки и неизвестной до того времени культуры, — заключает Саша. — То был взрыв такой силы, что и по прошествии 25 лет не зародилось ни одной новой молодежной субкультуры, способной затмить старую.
Фото: Надежа Курайшевич, архив Александра Терлецкого