О городе джаза, белорусской музыке и Фриде Кало
В Беларуси широкая публика еще только учится любить джаз. Хотя тот за вековую историю успел влюбить в себя миллионы, стать самой массовой музыкой планеты — и снова уйти в андеграунд, превратившись в элитарное искусство. Тем не менее, на прошлой неделе полный зал Дворца профсоюзов собрал концерт саксофонистки и певицы Камиллы Турман — одного из самых ярких молодых джазовых композиторов Америки. Мы поговорили с Камиллой о городе джаза, белорусской музыке и Фриде Кало.
На прошлой неделе в Минске выступала саксофонистка и певица Камилла Турман — одна из самых известных молодых джазовых композиторов Америки. Мы поговорили с роскошной Камиллой о малой джазовой родине, любимой музыке и разнообразии партнеров.
— В прошлом году у вас вышел первый диск собственного материала, Origins. Почему вы решили так его назвать?
— Origin… Я имела в виду точку отсчета, место, где все начинается. Это мой первый альбом, начало меня как саксофониста. К тому же это первая моя работа в качестве лидера.
Я всегда стремлюсь
все сделать проще. Не мудрить,
а просто играть.
— Ваша музыка ближе к старому доброму бопу, чем к модерн-джазу, она по-хорошему старомодна. Это тоже отразилось на названии? В звуке вашего тенор-саксофона есть нотки и Бена Уэбстера, и Джона Колтрейна…
— В самом деле? Спасибо, для меня это комплимент! Да, я очень люблю саксофонистов времен хард-бопа — Джо Хендерсона, Джорджа Коулмена. Но я много слушаю и других музыкантов — Бетти Картер, например, или Фэтса Уоллера — и в своей музыке я смешиваю все, что слушаю. Я играю модерн-джаз, просто не-слишком-модерн: я всегда стремлюсь все сделать проще. Не мудрить, а просто играть.
— Вы выросли в Сент-Олбанс, районе нью-йоркского Квинса. На вашей малой родине жила целая плеяда прекрасных джазовых музыкантов: Каунт Бейси, Лестер Янг, Джон Колтрейн… Городок остался таким же джазовым, каким был в 50-х годах прошлого века?
— Увы, нет. Многие музыканты действительно жили там — кто с рождения, кто после переезда — и семьи многих из них по-прежнему живут в Сент-Олбанс. Но музыкантов там стало меньше.
— В начале 80-х это место стало еще и одной из отправных точек хип-хопа…
— Верно. В сумме все это, конечно, позволяет считать наши места особенными. Элла Фитцджеральд, Каунт Бейси, Джеймс Браун — все они жили здесь. В 70-х и 80-х здесь царили фанк и джаз-фанк. Такие люди, как Маркус Миллер, были настоящими первооткрывателями, а молодежь впитывала и фанк, и последовавший за ним хип-хоп… Моя любовь — джаз, но вообще я люблю богатство музыки. Музыкальная жизнь в Сент-Олбанс по-прежнему очень богата, и музыкальное сообщество все еще живо — ведь оттуда пришла я! (смеется)
— Вы росли в музыкальной семье, музыка была вокруг вас. Она не успела вам надоесть еще до того, как вы стали профессионально ею заниматься?
— Мои родители были школьными учителями, и моя мама действительно была певицей, и она постоянно пела дома. Но устать от музыки — нет, вы что! Никогда! Жить с музыкой мне с годами нравится все больше. Я получила образование, подружилась с великими музыкантами: братьями Рони — саксофонистом Антуаном и трубачом Уолласом, с бывшим участником Art Blakey & The Jazz Messengers Бенни Голсоном, с барабанщиком Джимми Коббом, выступавшим с Дайной Вашингтон, с Джорджем Коулменом — он играл с Майлсом Дейвисом… Чем старше становлюсь я сама, тем я становлюсь лучше. Я просто не могу устать от джаза.
Здесь, в Беларуси, люди
очень-очень любят музыку.
— По своему происхождению джаз — музыка американская. Вы много путешествуете по миру, даете мастер-классы, выступаете. Отличается ли ощущение джазовой музыки здешними людьми от ощущения американцев?
— За пределами Америки я встречаю много людей — не обязательно музыкантов! — которые очень сильно любят и поддерживают музыку. Привоз зарубежных артистов и реклама их концертов здесь включаются в государственные программы — и это чудесно! Тут живет вера, что искусство делает людей лучше, позволяет им двигаться, вдохновляет на творчество. Я думаю, что хорошая музыка есть везде. Если предоставляется возможность, я всегда работаю с людьми вне Америки, мы играем вместе. Прекрасное вокруг нас. Искусство — везде.
Но возвращаясь к США… Мы работаем, мы пытаемся объяснять людям историю джаза, стараемся сделать так, чтобы люди ценили историю нашего искусства. Но реально людей, которые ценят и любят джаз, за границей я встречаю чаще. Здесь, в Беларуси, люди очень-очень любят музыку.
Камилла, Hammond-B-Trio и Евгений Владимиров
— Выходит, в Америке джаз уже не так актуален, как раньше?
— Мне кажется, джаз всегда был важным и актуальным. Он всегда был основой, вдохновением для множества артистов, базой для стольких культурных движений… Когда я думаю о 90-х, мне в голову в первую очередь приходит совместная работа джазового классика Диззи Гиллеспи и поп-звезды Джанет Джексон. Поздние 70-е и 80-е принесли нам прекраснейших музыкантов, которые смешивали джаз с фанком и хип-хопом. В 70-х джаз был музыкой социума, джаз-рок был очень популярен среди массового слушателя. Я уж не говорю о джазменах 50-х и 60-х! Джаз всегда был музыкой, объединяющей людей, и я уверена, что так будет и дальше. Другое дело, что сейчас у американского джаза есть проблема: хороших музыкантов много, но площадок для выступлений мало. Толпы любителей джаза — и так мало джазовых событий.
— Вы когда-то сказали, что петь — как рисовать картины…
— Да. Играть и петь — совсем как рисовать. Или как рассказывать истории.
Моя знакомая как-то сказала,
что рок-группа, как любимый человек,
должна быть только одна.
— А с каким направлением живописи вы бы сравнили джаз?
— О, я не смогу сравнить! Все художники не похожи друг на друга, все разные, как и музыканты. У меня есть любимые художники — Пикассо, Фрида Кало… Но разве творцов можно как-то сравнивать?
— Моя знакомая как-то сказала, что рок-группа, как любимый человек, должна быть только одна. В джазе ситуация другая: партнеры по коллективу постоянно меняются, один музыкант успевает переиграть в десятках составов.
— Я люблю джаз за его многослойность. Один слой над другим, другой над третьим, пятый над десятым… Да, ты можешь любить одну группу — скажем, All-Stars Майлса Дейвиса. Но музыканты, которые прошли школу Майлса, потом собирали свои группы — и их коллективы я тоже люблю. Да, эти люди выросли на музыкальности Дейвиса, но потом они раскрывались и сами — и как музыканты, и как люди. Потому сегодня я люблю Херби Хенкока, завтра – Бастера Уильямса, потом Трейна – и вместе с Дейвисом и без него. Все складывается в одну картину. Это история, которую нельзя отделять от музыки. Да и зачем отделять — ведь все эти музыканты зависали друг с другом, играли вместе, дополняли один другого. Можно просто любить их всех — всех, с кем играл любимую музыку.
Еще больше актуальных интервью с интересными людьми ищите в нашей постоянной рубрике.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Автор: Николай Янкойть
Фотограф: Павел Чаплин
Комментарии
Написать комментарий
ВАЛЕРА
04 февраля 2015 в 11:29
Я бы не согласился, что у нас только учатся любить джаз. Минская публика давно и с особым вниманием относится и к местным, и к гостям-исполнителям джаза. Посмотрите хотя бы на президентский оркестр, который нет-нет да переложит на джазовую обработку какой-нить "народный хит"
ВАСИЛИСА
03 февраля 2015 в 13:40
Здорово, такое приятное впечатление осталось. Если бы в мире было больше таких людей, было бы светлее и добрее.
МУЗЫКАНТ
02 февраля 2015 в 16:51
Джаз - это очень круто. Прекрасные джазовые субботы были в этом году, как и в прошлом, в открытом доступе.
САША
02 февраля 2015 в 16:16
ЕЛЕНА
02 февраля 2015 в 16:06
ОЧАРОВАН
02 февраля 2015 в 16:06
АННА
02 февраля 2015 в 16:01
